Когда наступит прошлый год [litres] - Филип Дик

— Поскольку мы одни, я хотел бы вам предложить кое-что, благодаря чему, надеюсь, смогу произвести на вас более приятное впечатление, — начал Дон, окинул взглядом комнату и хитро улыбнулся. — Я знаю, что вы обо мне думаете. У меня весьма чувственная натура, несмотря на телосложение. Предположим, что кое-кому удалось успешно воплотить в жизнь один обман, которому поверили даже вы. Есть обрюзгший, постаревший, разочаровавшийся в жизни и больной Джино Молинари. Вы познакомились с ним и считаете его настоящим Генеральным секретарем ООН, но он — всего лишь робот, имитация. — Фестенбург лениво смешивал напитки, глядя на Эрика. — А та сильная, энергичная личность, которую вы только что видели на экране, — настоящий человек. Этот маскарад должен непременно продолжаться, естественно, затем, чтобы ввести в заблуждение не кого иного, как наших любимых союзников, лилистарцев.

— То есть? — Эрик удивленно открыл рот. — Зачем нам?..

— Лилистарцы считают, что мы безвредны, не стоим их военного внимания, но лишь до тех пор, пока наш лидер слаб и явно не способен исполнять свои обязанности. Иными словами, он для них никакой не соперник и ничем им не угрожает.

— Не верю, — помолчав, сказал Эрик.

— Что ж, — пожал плечами Фестенбург. — Это весьма интересная идея с интеллектуальной точки зрения, взгляд из башни, построенной из слоновой кости. Вы со мной не согласны?

Он медленно подошел к Эрику, вертя в пальцах бокал, обдал доктора нездоровым дыханием и продолжал:

— Это вполне возможно. Вы не будете знать правду до тех пор, пока действительно не подвергнете Джино тщательному обследованию. Все медицинские документы, с которыми вы ознакомились, могут быть подделаны, чтобы поддержать тщательно проработанный обман. — В его глазах вспыхнула жестокая радость. — Считаете, что я выжил из ума, просто играю с мыслями, словно шизофреник, не задумываясь о последствиях? Не исключено. Но вы не можете доказать, что я сейчас солгал, и пока будет так… — Он сделал большой глоток и многозначительно подмигнул. — Не стоит сожалеть о том, что вы видели на той записи. Ладно?

— Но вы сами говорите, что я узнаю правду, как только мне представится случай обследовать Молинари.

«То есть уже скоро», — подумал он.

— И потому прошу меня простить, но я хотел бы закончить этот разговор. У меня еще не было времени устроиться на новом месте.

— Ваша жена — как там ее зовут… Кэти? — к вам ведь сюда не приезжает, верно? — Фестенбург снова подмигнул. — Можете развлечься. Готов вам помочь. Это моя епархия, страна беззакония, дикости и, скажем так, своеобразия. Но вы прибыли из Тихуаны, так что вряд ли я научу вас чему-то новому.

— Вы можете научить меня сожалеть не только о том, что я видел на записи, но и… — Эрик замолчал.

В конце концов, личная жизнь этого типа никак его не касалась.

— Но и о ее создателе, — закончил за него Фестенбург. — Доктор, вы знаете, что в Средневековье при королевских дворах держали людей, которые проводили всю свою жизнь в стеклянных бутылях? Их помещали туда во младенчестве, позволяя расти до определенной степени лишь внутри сосуда. Конечно, времена изменились, однако Шайенн — резиденция современных королей. Я мог бы кое-что показать, если вам интересно. Может, с чисто медицинской точки зрения, в некотором роде профессиональной, бесстрастной.

— То, что вы хотите мне показать, в итоге лишь еще больше разочаровало бы меня в моем решении приехать в Шайенн. Мне так кажется, — сказал Эрик. — Потому, честно говоря, не вижу в этом никакого смысла.

— Погодите, — поднял руку Фестенбург. — Взгляните лишь на один конкретный экспонат. Он находится в запечатанном герметичном сосуде, погружен в раствор, который может законсервировать его на неопределенно долгое время. До отвращения долгое, как вы наверняка могли бы выразиться. Могу я вас туда проводить? Он находится в особом помещении.

Дон подошел к двери и открыл ее перед Эриком.

Тот поколебался и двинулся за ним. Фестенбург сунул руки в карманы помятых брюк. Он вел его по многочисленным коридорам, пока они не оказались в подземелье, где увидели двоих высокопоставленных агентов службы безопасности, стоявших перед бронированными дверями с надписью: «Совершенно секретно. Посторонним вход строго воспрещен».

— Я не посторонний, — спокойно сказал Дон. — Джино дал мне сюда допуск. Он безгранично мне доверяет. Потому вы можете увидеть государственную тайну, к которой вас иначе никогда не допустили бы.

Он прошел мимо агентов, открыл дверь и добавил:

— Однако вас ждет небольшое разочарование. Я вам кое-что покажу, но ничего не стану объяснять. Мне бы очень хотелось это сделать, но я просто не сумею.

Посреди холодного мрачного помещения Эрик увидел большой прозрачный резервуар. Как и говорил Фестенбург, он был герметично закрыт. Какой-то глухо пульсирующий насос поддерживал низкую температуру внутри этой емкости.

— Смотрите, — сказал Дон.

После некоторой паузы Эрик закурил сигарету и подошел ближе.

В резервуаре лежал на спине мертвый Джино Молинари, лицо которого искажала страдальческая гримаса. На его шее виднелись капли засохшей крови. Мундир был разорван и испачкан, руки с растопыренными пальцами подняты, словно он даже сейчас пытался бороться с тем, что — или кто — его убило.

«Да, — подумал Эрик. — Вот доказательство политического покушения, труп руководителя, прошитый снарядами, выпущенными с большой скоростью из какого-то оружия. Тело изуродовано, почти разорвано на куски. Нападение было внезапным и удачным».

— Что ж, — заговорил Фестенбург. — Существование этого объекта, который я люблю мысленно называть экспонатом номер один в кунсткамере Шайенна, можно объяснить несколькими способами. Предположим, что это робот, который ждет за кулисами того момента, когда он потребуется Джино. Его создал в «Дженерал Роботс» изобретательный Доусон Каттер, с которым вам обязательно стоит познакомиться.

— Зачем он мог бы понадобиться Молинари?

— По нескольким причинам, — ответил Дон, почесывая нос. — В случае неудачного покушения на убийство можно было бы его показать, чтобы отвлечь внимание от скрывающегося Джино, или же продемонстрировать нашим союзникам. Вероятно, Моль считает, что может потребоваться некий невероятно сложный и запутанный план, связанный с его уходом с поста под их давлением.

— Вы уверены в том, что это робот?

С точки зрения Эрика, содержимое резервуара выглядело вполне настоящим.

— Мне даже не кажется, что это робот. Как уж тут говорить об уверенности?